Появление школы Хабад

Наверное, такое количество парадоксов, какое мы находим в еврейской истории, вообразить просто невозможно. Ну, возьмите хотя бы ту огромную массу книг, которые освещают еврейскую историю: многотомные фолианты, справочники, учебники, брошюры, проспекты и т.д. Число же авторов, подвязавшихся на этой бездонной ниве, уже давно переполнило все каталоги известных библиотек мира. Нетрудно догадаться, что такой широкий «ассортимент», предложенный на рынке, определяется отнюдь не маленькой аудиторией любителей покопаться в еврейской истории. Что же все они ищут в событиях давно ушедших времен? Оставим этот вопрос на совести каждого из «искателей». Мы же поделимся с вами тем видением истории, которое еврейская традиция донесла до нас: народ Израиля рождается в недрах египетского рабства и выходит оттуда с чудесами и знамениями получить Тору – Б-жественную мудрость на горе Синай; евреи захватывают землю Израиля и селятся на ней; как только народ начинает забывать о своей миссии — служить Вс-вышнему, появляются пророки, чьи слова до сегодняшнего дня вдохновляют все человечество; евреи строят Иерусалимский Храм, который дважды был уничтожен, а народ изгнан из земли Израиля, именно в это время появляется Мишна и впоследствии Гемора, известные широкой публике как Талмуд; изгнание затягивается, и евреи в результате постоянных гонений расселяются по всем уголкам земного шара; каждый новый этап расселения сопровождается новыми интеллектуальными всплесками в исследовании Торы. Так, одна из самых мрачных страниц еврейской истории – резня на Украине под руководством Богдана Хмельницкого (мах шмо) — сопровождалась зарождением в высшей степени глубоко философского учения – хасидизма. Нетрудно заметить в этом схематическом описании парадоксальную закономерность — каждый виток гонений на евреев сопровождается новыми всплесками мудрости и учености.

Теперь попробуем разобраться в этом парадоксе, для чего обратимся к истории зарождения хасидизма.

Баал-Шем-Тов (1698-1760), родоначальник хасидизма, начал распространять идеи и идеалы мистической еврейской традиции с небывалым размахом, таким образом, чтобы они могли быть впитаны всеми евреями, даже людьми простыми, не сведущими в тонкостях Талмуда. Много времени он провел, разъезжая по городам и весям, населенными обычными евреями, обращаясь к своим слушателям с незамысловатыми историями или комментариями описанных в Торе событий. Он учил, что каждый еврей способен служить Вс-вышнему с любовью и благоговением, даже если он не ученый в Торе человек. Так, согласно учению Баал-Шем-Това, самые простые люди, проникновенно повторяя слова молитв и Псалмов, даже когда им неведомо их значение, или проявляя любовь к ближнему, могут достичь, таким образом, внутренней близости к Творцу. Главное – это искренние и реальные поступки, проникнутые почитанием Вс-вышнего.

Такие идеи легко находили понимание у простых людей, и этого оказывалось более чем достаточно, чтобы воспламенить их сердца любовью к Творцу, к своему народу и Торе, так что обыкновенный человек возвращался к своим насущным заботам и нередко нищенскому существованию воодушевленный и ободренный. Но при всем при том слова Баал-Шем-Това неизменно опирались и намекали на сокровенные истины мистических тайн Торы. Только ученики Баал-Шем-Това, сопровождавшие учителя в поездках, были способны понять внутреннюю суть этих учений, облеченную в столь незатейливую форму, и черпали из них вдохновение и новое понимание глубин Торы.

В эпоху преемника Баал-Шем-Това рабби Дов Бера, Магида из Межерича (1698-1772), учение хасидизма кристаллизовалось и получило широкое распространение. Магид, следуя по стопам учения Баал-Шем-Това, создал группу близких учеников, которые разъезжали в качестве эмиссаров по всем областям Восточной Европы. Однако лишь в третьем поколении с появлением рабби Шнеур Залмана из Ляд (1745-1813) учение хасидизма приняло вид обстоятельной и всесторонней системы мысли.

В прошлом очерке мы упомянули историю заключения р. Шнеура Залмана в Петропавловскую крепость и мистического посещения его камеры Баал-Шем-Товом и Магидом из Межерича. В ответ на вопрос р. Шнеура Залмана, следует ли ему в случае освобождения прекратить распространение учения хасидизма, он получил указание, что, напротив, после освобождения он должен продолжать в том же духе и даже с еще большим размахом. Легко прослеживается разница между тем, как р. Шнеур Залман преподносил учения перед своим заключением и после. До 1799 года его стиль характеризовали краткость и сжатость, перенятые им от Магида. После освобождения из заключения в Петербурге характер его учения заметно меняется: их тематика расширяется и объяснения углубляются. Разница между этими двумя периодами настолько бросалась в глаза, что Любавичский Ребе пятого поколения, р. Шаолом Дов Бер (1860-1920), обозначил их как периоды "до Петербурга" и "после Петербурга".

Интересный анализ истории с арестом и освобождением р. Шнеура Залмана мы находим у нынешнего Любавичского Ребе рабби Менахема Мендла Шнеерсона. Этот эпизод, как мы увидим из дальнейшего, является ключевым в появлении и становления школы Хабад.

Как отмечает Ребе, Баал-Шем-Тов и Магид открыли р. Шнеуру Залману, что истинной причиной его заточения является «небесное обвинение», вызванное широтой и размахом распространения сокровенных тайн Торы. Соответственно сам р. Шнеур Залман утратил уверенность в правильности избранного им пути. Поэтому родоначальники хасидизма ответили ему, что он должен продолжать в том же духе и даже с еще большим размахом.

Этот факт требует пояснений. Дело в том, что «небесное обвинение» такого рода уже имело место в эпоху жизни Магида. По хасидской традиции, однажды случилось так, что по неосторожности одного из учеников клочок бумаги, на котором были записаны сокровенные тайны Торы, оказался в нечистом месте. Как следствие, Магид навлек на себя «небесное обвинение» в разглашении тайн Торы — его вина состояла в том, что "камни святилища [оказались] раскиданы по всем перекресткам" (Плач 4,1). Рабби Шнеур Залман, однако, сумел снять это обвинение, приведя доводы оправдания этого факта в следующей притче. Сын царя опасно заболел, и ничто не могло его излечить, кроме снадобья, изготовленного из редчайшего драгоценного камня. Единственный образчик такого камня составлял главную драгоценность царского венца. Камень, согласно рецепту, нужно было растереть в порошок, смешать с водой и влить в рот смертельно больного царевича, полагаясь на то, что нескольких капель, которые ему, быть может, удастся проглотить, возможно, спасут его жизнь. То же самое и в нашем случае, утверждал р. Шнеур Залман. Откровение тайн Торы (самого драгоценного камня в венце Царя) — единственный способ спасти жизнь царевича (еврейского народа), даже если большая часть снадобья пропадет.

Если р. Шнеур Залман сумел посредством этой притчи снять «небесное обвинение» в раскрытии тайных учений, будучи учеником Магида, тогда почему же, спрашивает Ребе, он не воспользовался ею для снятия обвинения с самого себя?

Продолжение следует