Отказ от утешения

Обман увенчался успехом, Йосеф был продан в рабство. Братья обмакнули его одежду в кровь и принесли отцу со словами: «Это нашли мы; узнай же, сына ли твоего одежда эта или нет». И он узнал ее, и сказал: «Это одежда сына моего, зверь лютый съел его, верно растерзан Йосеф!» И разорвал Яаков одежды свои, и возложил вретище на чресла свои, и горевал о сыне своем много дней. И поднялись все его сыновья и дочери, чтобы утешить его, но он не хотел утешиться и сказал: «Горюя, сойду к сыну моему в могилу» (Берешит 37:34-35). 

Почему Яаков отверг утешения? В иудаизме существуют законы, определяющие срок, отведенный для траура: шива (семь дней), шлошим (30 дней), год. Нет такой утраты, скорбь о которой должна длиться вечно. В Гемаре сказано, что по истечении года Всевышний говорит скорбящему: «Ты не более сострадателен, чем я» (Талмуд, Моэд Катан 27б).

В Мидраше на этот счет приведен блестящий ответ: «Человека можно утешить в горе по тому, кто умер, но не по тому, кто еще жив». Яаков отказался от утешений потому, что еще не оставил надежды, что Йосеф жив. К сожалению, такова участь тех, чьи близкие бесследно пропали, а доказательств их смерти нет (к примеру, родителей пропавших без вести солдат). Такие люди не могут установить для себя сроки траура, потому что их не оставляет мысль о том, что пропавшего еще можно спасти. Их непрерывная боль является формой преданности. Для них принять смерть, скорбеть о потере и смириться с ней — все равно что совершить предательство. У такого горя нет конца. Отказ от утешений в данном случае равносилен отказу от надежды.

На основании чего Яаков продолжал надеяться, что сын жив? Он ведь узнал одежду Йосефа и, увидев кровь, сказал: «Зверь лютый съел его, верно растерзан Йосеф!» Означают ли эти слова, что Яаков смирился со смертью Йосефа?

Давид Даубе, известный знаток законов Торы, выдвинул предположение, которое кажется убедительным. У слов, сказанных братьями Йосефа его отцу, была не вполне правовая коннотация — «хакер ха» («узнай же»). Даубе соотносит этот фрагмент Торы с другим, приводя параллель в тексте: «Если отдаст кто-нибудь ближнему своего осла, или быка, или овцу — любое животное на хранение — и оно падет, или будет покалечено, или похищено без очевидцев — клятвой перед Б-гом да будет решен спор между обоими: взявший на хранение должен поклясться в том, что не наложил он руки своей на собственность ближнего своего... Если растерзано будет животное, то пусть представит свидетельство: за это растерзанное животное он не платит» (Шмот 22:9-12).

Вопрос заключается в том, какую ответственность несет хранитель чужой собственности (шомер). Если животное пало вследствие неосторожности шомера, он виноват и должен возместить потерю. Если же речь идет об обстоятельствах непреодолимой силы — то есть происшествии, которое нельзя было предотвратить — вины шомера в этом нет. Одним из подобных обстоятельств считается смерть от ран, нанесенных диким животным.

Формулировка закона — тароф итареф («растерзан») — повторяет слова Яакова относительно Йосефа: тароф тораф Йосеф («растерзан Йосеф»).

Часть законов Торы была известна праотцам еще до ее дарования. Сам Яаков говорит Лавану, который передал под ответственность Яакова свои стада: «Растерзанных я тебе не приносил, я дополнял убыток» (Берешит 31:39). Это означает, что и в те времена шомер освобождался от ответственности за ущерб, нанесенный дикими животными. Мы также знаем о том, что старший брат несет ответственность за судьбу младшего. Вот в чем заключается значимость отрицания Каином своей ответственности за судьбу Авеля, которую он отрицал перед Б-гом, говоря: «Разве сторож (шомер) я брату моему?»

Теперь нам ясны все нюансы разговора Яакова с сыновьями, вернувшимися к нему без Йосефа. По идее, они должны были нести ответственность за исчезновение брата. Для того чтобы избавить себя от ответственности, они «предоставили свидетельство», принеся одежду Йосефа. Поскольку на одежде видна кровь, указывающая на нападение животного, братья должны были быть признаны невиновными в соответствии с установленным в то время законом. Их обращение к Яакову (хакер ха) по закону должно было звучать следующим образом: «Проверь это свидетельство». У Яакова нет выбора, поэтому на основании увиденного он оправдывает сыновей. Судья может быть вынужден оправдать обвиняемого в преступлении потому, что свидетельства его вины неочевидны, при этом он может и сомневаться в верности решения. Так и Яаков вынужденно признал сыновей невиновными, но он мог и не поверить их словам. Его отказ от утешений указывает на то, что история, рассказанная сыновьями, его не убедила. Яаков продолжал надеяться, что Йосеф жив. Эта надежда оправдала себя. Йосеф действительно был жив, и по прошествии времени отец и сын снова встретились.

Отказ от утешений встречается в еврейской истории не однажды. Пророк Ирмеягу описывает его позднее так: «Так говорит Б-г; голос слышен в Раме, вопль и горькое рыдание; Рахель плачет о детях своих и не хочет утешиться о детях своих, ибо их нет. Так говорит Господь: удержи голос твой от рыдания и глаза твои от слез, ибо есть награда за труд твой, говорит Б-г, и возвратятся они из земли неприятельской. И есть надежда для будущности твоей, говорит Б-г, и возвратятся сыновья твои в пределы свои (Книга пророка Ирмеягу 31:15-17).

Почему Ирмеягу был уверен в том, что евреи вернутся? Потому, что они отказались от утешений — то есть, не переставали надеяться.

Вот как описаны события, происходившие во время Вавилонского изгнания, ставшие самым громким отказом от утешений на все времена: «На реках вавилонских мы сидели и с плачем вспоминали Сион. Там повесили мы арфы в ивняке, когда поработители требовали от нас песен, мучители — веселья: “Пойте нам песни Сиона!” Как петь песнь Господню на чужбине?! Если забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет рука моя. Пусть прилипнет язык к нёбу, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалим во главу веселья своего (Тегилим 137:1–6).

Говорят, что однажды Наполеон, проходя мимо синагоги в Йом Кипур, услышал молитвы плачущих евреев.
— О чем они плачут? — спросил император одного из сопровождавших его офицеров.
— Об Иерусалиме.
— А когда они его потеряли?
— Больше 1700 лет назад.
— Народ, способный оплакивать Иерусалим так долго, однажды вернется в него, — ответил полководец.

Евреи — народ, отвергающий утешения, потому что они никогда не теряют надежды. Яаков тоже увидел своего сына после долгих лет разлуки. Дети Рахели вернулись на свою землю. Иерусалим вновь стал домом еврейского народа. И все это произошло, несмотря на, казалось бы, убедительные доказательства обратного: потеря представлялась безвозвратной, и ничто не могло изменить ход истории, а значит, евреи должны были смириться со своей судьбой. Но они никогда не верили ни в одно свидетельство, потому что у них всегда было оружие — вера, надежда и непоколебимая уверенность, которая оказалась сильнее неумолимого хода истории. Сам факт того, что евреи сохранились как народ основан на этой надежде. Где находится ее источник? В простых (а может, и не таких простых) словах, описывающих одно из обстоятельств жизни Яакова. Он отказался от утешений. А это значит, что пока мы живем в мире, изнывающем от жестокости, нищеты и несправедливости, мы тоже должны верить и надеяться.

Раввин Джонатан Сакс