Ислам во всем мире

Взгляды профессора Бернарда Луиса были крайне непопулярны в течение двух десятилетий. Его предупреждения об опасности исламского фундаментализма не только не вызывали энтузиазма, но и отнюдь не способствовали карьере. И потому события 11 сентября оказались переломным моментом не только в мире, но и в его судьбе.

Один из крупнейших современных исследователей ислама убежден, что буря вокруг карикатур на пророка Мухаммеда — это хорошо организованный и тщательно спланированный кризис. Странно даже не то, что у «спонтанных» демонстрантов вдруг отыскалось в запасе столько датских флагов для сжигания, но сам факт обвинения североевропейского христианина в изображении пророка — беспрецедентный и не имеющий под собой никакого основания в исламской культуре.

Неужели гнев простых мусульман тоже был поддельным?

Гнев постоянно присутствует в душах людей, ему требуется лишь повод, чтобы выплеснуться наружу. Многие помнят случившийся ровно 17 лет тому назад кризис, связанный с Салманом Рушди и его романом «Сатанинские стихи». Тогда причиной гнева стали слова, с точки зрения религиозной гораздо более оскорбительные, нежели изображение пророка. Более того, Рушди был мусульманином, а согласно законам ислама мусульманин, оскорбляющий пророка, считается отступником и заслуживает наказания; однако поступки немусульманина, совершенные, к тому же, на немусульманской территории, поводом для каких-либо ответных действий не считаются. В то время в мусульманском мире вокруг Рушди бурлили самые жаркие споры, но никому бы и в голову не пришло обижаться на неверного, проживающего в Дании.

Ведь в Европе пророка обижают уже более тысячи лет, — рассказывает профессор. — Возьмем, к примеру, Данте, поместившего Мухаммеда в ад. В кафедральном соборе Болоньи есть фрески семнадцатого века на сюжеты “Божественной комедии”, включающие и изображение Мухаммеда в аду. Несколько лет назад община итальянских мусульман обратилась с просьбой укрыть эту фреску, и им обещали подумать. С тех пор по этому поводу ничего не было сделано, несколько дней тому назад я специально звонил, чтобы узнать. По сравнению с этой фреской датские карикатуры выглядят как комплимент. Кроме того, если для Мухаммеда быть нарисованным в облике террориста — оскорбление, что можно сказать о самих террористах, действующих во имя его?

Ислам вообще запрещает любые изображения людей и животных, тем не менее в исламском искусстве их было сделано немало, включая изображения пророка. Вообще, в мусульманстве присутствует некоторая гибкость, а иной раз быть гибким его заставляют отдельные верующие. К примеру, самоубийства. В исламской устной традиции, хадисе, от имени пророка Мухаммеда передается описание наказания, ожидающего самоубийцу в потустороннем мире, согласно которому он будет обречен без конца повторять свое самоубийство. То есть никаких 72 девственниц, а бесконечное разлетание на мелкие кусочки.

— Является ли сравнительно резкая реакция Европы на скандал с карикатурами поворотной точкой в отношении Европы к исламской опасности?

— Сомневаюсь. Мне не кажется, что европейцы начали изменять свои взгляды.

— Европейские газеты перепечатали карикатуры из солидарности со своими датскими коллегами. Похоже, на сей раз они не остались индифферентными.

— Они уже уступили. Редакторов уволили, министры извинились. Однако, возможно, население Европы все же усвоило урок.

— Не кажется ли вам, что мы имеем дело с организованной и сознательной попыткой исламизировать Европу при помощи эмиграции?

— Не знаю, организованно ли, но это происходит путем сочетания эмиграции и демографии.

— Существует ли вероятность того, что Европа окажется мусульманской?

— Это весьма вероятно. И, более того, так и случится, если ничего не предпринимать. Через пятьдесят лет или даже меньше европейский континент может оказаться частью мусульманского мира.

— Как вы объясняете то, что европейцы игнорируют этот прогноз?

— Люди не склонны мыслить категориями отдаленного будущего. Они думают о завтрашнем дне. Но даже если и задумаются, то что они могут поделать? Как-то итальянский журналист спросил, что я могу предложить. Я ему ответил: «Две вещи: женитесь молодыми и рожайте детей». Кстати, он не стал это публиковать.

Приметы нового мышления

Сам Бернард Луис эмигрировал в Америку из Лондона, именно потому что предвидел процесс интенсивной исламизации еще задолго до того, как британская столица превратилась во всемирный центр исламской революционной агитации. Он родился без трех месяцев девяносто лет тому назад, в мае 1916-го, когда Оттоманская империя, первый предмет его научной специализации, доживала свои последние дни. Годы его жизни совпали с эпохой, который он считает кризисом ислама — временем без халифа, наместника Мухаммеда, каковым титуловался султан Оттоманской империи. В эти годы мусульмане чувствовали себя униженными, осмеянными и растоптанными ногами западных империй. Развал империи, подчеркивает Луис, был не более чем видимым проявлением процесса, начавшегося несколькими веками раньше, — процесса, нарастающего военного и культурного отставания от западного мира.

С середины семидесятых Луис работал в Принстоне, оплоте либеральной левизны американской интеллектуальной элиты, которая и сама по себе отличается леволиберальным уклоном. Первые двадцать лет был лектором и ученым. Выйдя на пенсию, продолжил интенсивные исследования. Он прибыл в Америку уже известным ученым, книги которого считались уже не только фундаментальными среди ученых, но и пользовались популярностью просто у читающей публики, Воспитал целое поколение востоковедов, впоследствии названное неоконсервативным. В семидесятые среди его учеников был сенатор Генри Джексон, известный принятыми по его инициативе законами, запрещающими оказывать помощь Советскому Союзу, пока в нем нарушаются права человека. После трагедии 11 сентября к нему стали обращаться такие деятели, как Ричард Перель, Карл Роб и Дик Чейни, а его книги стали бестселлерами. Несмотря на все это, его отношение к стремлению администрации Буша внедрить на Ближнем Востоке демократию остается весьма осторожным и даже опасливым: он предлагает опереться на зачатки демократии, существующие внутри ислама, а не на импортированные понятия, и подчеркивает, что вопреки всему популярность крайних настроений в мусульманской среде вызвана, среди прочего, разочарованием, порожденным неудачными попытками перенести в страны ислама другие западные идеи — например, коммунизм или нацизм.

Помимо основной деятельности, Луис в конце семидесятых вел академическую дискуссию с Эдуардом Саидом, палестинским литературоведом и автором книги «Ориентализм», вызвавшей большой резонанс. Саид считал, что ориентализм развился в странах-колонизаторах в качестве инструмента, позволяющего интенсифицировать эксплуатацию азиатско-африканских стран, оправдать ее и склонить сознание общественности в ее пользу. Он указывал на Луиса как на виднейшего представителя этого направления в течение последних десятилетий. Со своей стороны, Луис утверждал, что Саид считает непригодным к ориенталистике любого неараба или немусульманина, а ориенталистика не только никогда не была костлявой рукой колониализма, но, напротив, отражала диаметрально противоположную колониализму сторону европейской культуры — гуманистическую. В 1990 году Луис вновь привлек общественное внимание, создав термин «столкновение цивилизаций», смысл которого был раскрыт в известной статье Сэмуэля Хентингтона. Точнее будет сказать, что внимание широкой общественности обратилось к этой теме лишь 11 лет спустя: ведь среди американских (а тем более среди европейских) исследователей ислама и Ближнего Востока пессимистический взгляд на будущее взаимоотношений между Востоком и Западом, понимание необходимости защищать свободный мир — это удел меньшинства.

— Склоняются ли американские университеты к поддержке военизированного исламизма, подобной той, какая оказывается палестинцам?

— Склонность такая есть. Но существует и сильное сопротивление этому направлению.

— Можно ли сказать, что факультеты арабистики и ислама американских университетов содержатся на саудовские деньги?

— В большой степени. Не только на саудовские — имеются дополнительные арабские источники. Когда кто-то дает университету миллионы долларов на основание кафедры, трудно удержаться от соблазна и не принять такое пожертвование.

— Ученые понимают, что это манипуляция?

— Об этом говорят.

— А средства массовой информации?

— Там существует немало мнений. СМИ делятся на правых и левых, консервативных и либеральных. Либеральные, по большей части, доброжелательны к тем, кто критикует Америку.

— Коли уж мы заговорили о либералах, считаете ли вы, что Билл Клинтон внес своего рода лепту в развитие ХАМАС, надавив на Израиль с требованием вернуть 415 хамасовских изгнанников в 1993-м?

— Гораздо важнее то, что в девяностые, на которые пришлась основная часть президентства Клинтона, произошла серия нападений исламских террористов на Америку: одно из них — на ее территории, остальные были совершены против посольств и представительств в разных частях света — Восточной Африке, Саудовской Аравии, Йемене, Ливане. США не предприняли по этому поводу ничего существенного. Реакциями были только сердитые заявления. Естественно, террористы сделали вывод, что они побеждают, а Усама бен Ладен даже его озвучил. После развала Советского Союза он заявил, что мир неверных разделен на две супердержавы — СССР и США, и сейчас мусульмане разрушили (во время войны в Афганистане) Советский Союз, более опасный и сильный из них. Осталось покончить со слабейшим — более изнеженным и избалованным, Америкой. Нам падение Советского Союза кажется следствием нашей победы в холодной войне, а им это представляется победой джихада. Надо сказать, что в этом что-то есть.

— Можно ли говорить о тяжелом периоде вашей карьеры в промежутке между началом нападок Саида и до изменения тенденции в 2001 году?

— Нападки Саида были очень успешными и оказали большое влияние на американских ученых и дипломатов. После 11 сентября появились приметы нового мышления. Только приметы.

— Присутствовало ли у вас в то время чувство одиночества?

— Не совсем. Были некоторые люди, с которыми я мог беседовать. В академическом мире атмосфера была явно либеральной и про-саидской, даже когда власти придерживались иной точки зрения. Но те времена для меня не были тяжелыми. Мы же в свободной стране.

— В Израиле ученые, не придерживающиеся левых взглядов, иной раз скрывают свою позицию.

В те годы я уже не нуждался в карьерных продвижениях. Сначала я дожидался скорого ухода на пенсию, а потом стал пенсионером. Продолжал свои изыскания, писал книги…

(Луис оставил академический мир в 1986-м. С тех пор к шести его книгам добавилось еще двадцать, посвященных истории ислама, будущим отношениям между Востоком и Западом, политической и общественной истории Ближнего Востока, и даже арабскому антисемитизму. Он все еще не уверен в теме следующей книги. Видимо, это будет исследование ислама с точки зрения культурологии.)

— В чем секрет столь активной деятельной в вашем возрасте?

— Надо правильно выбрать родителей.

— И это все?

— Еще удача. У меня нет особых рекомендаций. Я не курю. Ем обычную еду. Много хожу, много читаю, чтобы мозг был в хорошей форме.

Сила уничтожения

В книге «Кризис ислама» Луис кратко касается причин, приведших мусульманский мир к его современной модификации. Важнейшими из них можно назвать приход к власти в Саудовской Аравии ваххабитов, а также комплекс неполноценности и унижения ислама, довлеющий над арабским миром, не забывшим своей былой славы в средние века, и комплекс лидерства Запада.

История ваххабизма поражает воображение. Это течение образовалось в XVIII веке как возвращение к истокам ислама и стремление очистить его от позднейших наслоений — заодно и всех несогласных. Сегодня под его эгидой находятся и Саудовская Аравия, и «Аль-Каида». «Ваххабиты должны были остаться небольшой группой, не имеющей особого влияния, — считает Луис, сравнивая их в своей книге с Ку-клукс-кланом. — Если бы не две вещи: то, что их идеология была принята правительством Саудовской Аравии, на территории которой находится Мекка и Медина, что оказывает влияние на паломников; и нефтедоллары. Средний мусульманин, проживающий в Нью-Йорке, Лондоне или Гамбурге, хочет дать детям образование, связанное с родной культурой и религией. Это естественно. Евреи диаспоры тоже хотят еврейского образования для своих детей. Что же оказывается? Этому мусульманину предлагают вечерние и воскресные школы, летние лагеря отдыха по всей Европе и Америке, и он отдает туда своих детей. Однако большинство таких мест организовано ваххабитами, поскольку у них есть на это средства. Ислам, которому они обучают, это ваххабитская версия ислама. Яркий пример тому можно наблюдать в Германии: немецкие турки значительно фанатичнее своих собратьев в самой Турции».

— Считаете ли вы причиной унижения ислама лидерство западных стран?

— Это и вправду серьезная причина. В мусульманском мире есть феномен, не имеющий аналога в западной культуре. Это хадж. Ежегодная встреча мусульман всего мира давала им возможность узнать все новости задолго до изобретения телеграфа. Так им стало известно о начале заката ислама. Они видели, как даже маленькие европейские страны позволяют себе дразнить мусульманский мир. Сегодня, понятно, есть современные средства связи и информации.

Сразу после иранской революции мне довелось побывать в Индонезии. Следует напомнить, что Иран — шиитская страна, а Индонезия — суннитская, и, тем не менее, везде были развешаны портреты Хомейни.

Эта революция была не формальной, она сравнима с советской или французской. Во всех трех случаях имела место борьба между умеренными и крайними, имел место террор по отношению к собственным гражданам, и, что самое интересное, все три революции имели большой международный резонанс и серьезные последствия в мире. Исламская революция в Иране оказала воздействие на мусульманский мир от Индонезии до Западной Африки, подобно влиянию французской революции в Европе. Все три революции имели одинаковые этапы, и я бы сказал, что в настоящее время Иран проходит этап сталинизма.

Плохие вести настигают мусульманский мир со всех сторон. В очередной кризис их вверг отчет «500 лучших университетов мира». В этот список вошли семь израильских ВУЗов включая Хайфский политехнический и институт им. Вейцмана — и ни одного ВУЗа от мусульманских стран. Конечно, мусульмане стали бы утверждать, что это результат еврейского заговора, проблема только в том, что список составлялся Китаем, который даже они не рискнули обвинить в подверженности тайному еврейскому влиянию. Был отчет ООН о развитии человеческих ресурсов, подготовленный группой арабских интеллектуалов. Картина, нарисованная ими, ужасна. Арабский мир находится почти в самом конце списка, почти после всех стран.

Благодаря развитию связи и информации они осознают все это. Они осознают унижение от военного поражения, нанесенного им полумиллионом евреев во время Войны за независимость.

Крайние течения и теории доставляют утешение, поэтому пользуются поддержкой. Когда ты видишь свой позор, можно сделать одно из двух. Или спросить себя: что я делаю неправильно? Или поинтересоваться: кто тому причиной? К сожалению, большинство в мусульманском мире выбрало вторую дорогу.

— Унижение мусульманского мира связано с тем, какое ведущее положение занимает понятие достоинства в арабской культуре?

— Чувство личного достоинства очень существенно для арабов и играет ведущую роль в их культуре, а ощущение унижения способствует поддержке экстремизма и террора. В связи с этим меня беспокоит неуважение израильтян к арабам.

— Израильтяне и друг к другу относятся точно так же.

— Это я пытаюсь объяснить арабам, жалующимся на пренебрежение. После подписания израильско-иорданского мирного договора иорданец рассерженно сказал мне, что израильские туристы ведут себя в Иордании как наглые оккупанты. Я ему возразил, что израильтяне ведут себя так всегда и везде. Он мне не поверил. Отношение к вопросу вежливости и уважения у израильтян и арабов диаметрально противоположное. Я могу понять это: первые израильтяне прибыли из стран, где они должны были держаться вежливо и приниженно, чтобы выжить, и, получив собственную страну, ударились в другую крайность. Пришло время внести поправки.

ФАТХ и ХАМАС — партнеры терроризма

Луис возвращается к перечислению причин, вызывающих ощущение приниженности среди мусульман.>

— Большинство правительств в арабских странах коррумпированы, жестоки и ненавидят свой народ, потому что не способны обеспечить их самым необходимым. Возьмем аварию египетской подводной лодки. Это неоспоримый пример плохой организации, образа действий, возможностей. Лодка была устаревшей и неоснащенной, команда спасателей ошиблась, они действовали самым худшим из всех возможных способов. Уже невозможно скрывать от граждан, что на Западе и в Израиле все происходит иначе. Они видят по израильскому телевидению депутата Кнессета Азми Бшара, ругающего Израиль с парламентской трибуны, и понимают, что ничего подобного в ни в одной из арабских стран случится не может.

Возьмем, к примеру, выборы в Египте. Правительство позволило оппозиционным течениям, таким как «Братья-мусульмане», принять участие в борьбе за власть, однако позаботилось, чтобы их успех не превысил заранее установленных границ. И это потому, что они хотели показать Америке и всему миру: или мы, или «Братья-мусульмане»; если не будете давать нам управлять так, как мы хотим, они наведут здесь свои порядки».

— Может ли демократизация в арабских странах привести к власти исламские партии?

— Демократия — сильное лекарство. Его надо давать маленькими порциями и постепенно. Тем не менее, оно работает: в Ираке было множество проблем, соседние страны угрожали сорвать процесс демократизации, тем не менее он продолжается.

— Даже если американцы оттуда уйдут?

— Вопрос когда уйдут и как. В Ираке есть течения, положительно относящиеся к демократии, и признаки того же видны в других государствах. В Ливане и даже в Сирии. Даже саудовцы начали проявлять признаки гибкости.

— Как известно, совсем недавно ХАМАС победил на сравнительно демократических выборах.

— Мне думается, когда результаты этих выборов стали известны, все растерялись, испугались и не знали, что делать. Более того, сам ХАМАС, как видно, не знал, что делать с этой победой. Они привыкли быть в оппозиции, быть террористической организацией. Управлять страной — это совсем другое дело. У меня впечатление, что они удивились и не очень обрадовались. Победа на выборах поставила их перед новой реальностью — теперь им надо не только жаловаться и критиковать, а самим брать на себя ответственность и что-то делать.

— Другие экстремистские партии находятся у власти в некоторых странах, управляют страной и, тем не менее, остаются экстремистскими и поддерживают террор…

— Тут иначе. ХАМАС победил на выборах подавляющим большинством, но первым делом предложил ФАТХу коалицию. Как правило, те, кто побеждают на выборах с таким преимуществом, не предлагают коалицию партии, с которой они боролись и которая годами их преследовала. Они боятся управлять самостоятельно и до сих пор пытаются убедить ФАТХ присоединиться. Они не привыкли справляться с реальными проблемами.

— Принято считать, что ХАМАС — террористическая организация, а ФАТХ — нет. Существует ли в действительности такая разница?

— Идеологические разногласия, и немаловажные, имеются, но тактика у них одна и та же. Методы похожи. Во время Второй мировой войны западные страны и Советский Союз, имея различные идеологии, действовали сообща против общего врага, Третьего Рейха. С момента победы началась холодная война. В случае, если ХАМАС и ФАТХ одолеют общего врага — маловероятная, но не совсем невероятная возможность — они начнут воевать между собой.

Луис перечисляет религиозные движения, поддерживающие террор:

— «Аль-Каида» — вакхабиты, а «Братья-мусульмане» и ХАМАС принадлежат к одному из суннитских течений. «Хизбалла» и Иран — шииты. Шииты с суннитами — смертельные враги вот уже тысячу лет, тем не менее, воюют вместе против того, кого они считают общим врагом. «Хизбалла» и ХАМАС пока действуют заодно.

Поддержка антисемитов

— Вы писали, что ООП изменила политику и признала Израиль из-за глобальных изменений в мире, особенно из-за отсутствия советской поддержки.

— Да, они изменили тактику.

— Это может случиться с ХАМАС?

— Они ведут разговоры о длительном перемирии.

— Можно ли объяснить продолжение террористической деятельности ООП после создания Палестинской автономии ее видением международной ситуации?

— Да. Они чувствовали поддержку или, по меньшей мере, безразличие. В мире появились новые веяния, позволяющие Палестинской автономии вернуться к тактике террора. К примеру, новый вид антисемитизма, использующий Израиль в качестве козла отпущения. Сионизм возник как защита от антисемитизма, а превратился в повод для него. Люди выражают озабоченность действиями Израиля, при этом совершенно не принимая во внимание несравнимый ужас происходящего в других местах мира, и возникает вопрос, в чем причина. Ведь даже если допустить, что все, в чем обвиняют Израиль, — правда, это кажется ничем по сравнению с происходящим в Дарфуре в Судане. Почему церковь не отозвала свои капиталовложения из Судана, а только из Израиля? Потому что тут речь идет о евреях. В 1982 году произошел геноцид, устроенный Асадом, и геноцид в Сабре и Шатиле — почему отреагировали только на второй?

— Что скрывается за приглашеним глав ХАМАС в Москву?

— Я не знаю, в какую игру играют русские. Могу только предположить, что Путин хочет вернуться к тем временам, когда Россия имела статус сверхдержавы. Я думаю, он пытается проводить собственную политику, отличную от политики Америки и Европы.

— Могут ли возвратиться времена холодной войны, когда каждая из сторон на Ближнем Востоке опиралась на одну из сверхдержав?

— В принципе это возможно, но я не думаю, что это произойдет. У России нет возможностей для превращения в сверхдержаву. Китай и Индия, скорее всего, станут сверхдержавами будущего.

— Россия участвует в иранском ядерном проекте. Это тоже следствие ее амбиций?

— Думаю, да. Но кроме этого есть еще и экономический интерес — это выгодно.
— Способствовал ли возвышению ХАМАС выход Израиля из сектора Газа?

В конечном итоге, с военной точки зрения, выход был разумным шагом; однако, вместе с тем, он создал иллюзию победы исламского террора. Это началось с отступления из Ливана. Я слышал тогда, как палестинцы говорили: «Хизбалла» проложили нам путь, надо действовать так же. Выход из Ливана был хотя бы правильным шагом, потому что с момента, когда ООП оставила Ливан, у Израиля пропала причина там оставаться, но образ действий был чреват катастрофой. Реакция арабского мира была немедленной.

— Угрожает ли победа ХАМАС правительствам других арабских стран, например Иордании?

— Да. Это угроза стабильности в Иордании и поддержка «Братьям-мусульманам», точащим зубы на власть в Египте. Еще одно выражение: победа ХАМАС заключается в том, что у террора появился «обратный адрес». У негосударственного террора нет противостояния; власть ХАМАС создает в автономии новую ситуацию, при которой у Израиля будет адресат, а у террора исчезнет былая свобода действий.

— Под властью ФАТХ автономия руководила террором, у Израиля был адресат, и, тем не менее, он не наносил ответных ударов. Что изменилось?

— ХАМАС более явно террористическая организация. Правление ХАМАС обещает быть не менее коррумпированным, нежели правление ФАТХ. Подобно тому, как иранские власти коррумпированы ничуть не меньше властей других мусульманских стран.

— Какие действия можно посоветовать предпринимать Израилю в отношении автономии под управлением ХАМАС? Период перемирия для того чтобы выиграть время?

— Нет. Выигрывать время означает давать время.