Раввин и бык

Однажды городской мясник пришел к ребе Пинхасу Горовицу (1730 – 1805), известному раввину из Франкфурта, с галахическим вопросом. Разделывая забитого быка, он обнаружил в легком животного порок и начал подозревать, что мясо такого быка может оказаться трефом, то есть некошерным, запрещенным Торой к употреблению в пищу. Для ребе Горовица случай этот оказался непростым, и прежде чем дать ответ, он потратил несколько часов на изучение галахических постановлений авторитетных раввинов прошлого, некоторые из которых, надо сказать, склонялись к запрету употребления такого мяса в пищу. В конце концов, ребе Пинхас постановил: бык кошерен!

Когда довольный мясник ушел, один из учеников раввина спросил: «Ребе, зачем вам понадобилось лезть в такие дебри, чтобы постановить, что этот бык кошерен? Ведь Шах (великий галахический мудрец XVII века ребе Шабтай Хакоэн,) считал такое мясо трефом. Не благоразумнее было бы просто выбросить это мясо и не рисковать нарушить столь серьезный запрет?» Ребе Пинхас, улыбнувшись, отвечал: «Знаешь, приходит день, когда каждый человек оказывается перед высшим судом, где держит ответ за свою жизнь. Я представляю, что когда такой день наступит и для меня, мне придется отстаивать то решение, которое я принял сегодня. Прокурор несомненно вызовет самого великого свидетеля, который будет свидетельствовать против меня: сам Шах будет объяснять, как я разрешил есть мясо, кошерность которого была под большим вопросом. Мне же придется отвечать, цитируя мнения его менее великих коллег, которые говорили, что такой бык все же кошерен, и объясняя, почему я предпочел не его, а их вердикты. Можешь не сомневаться, что подобная перспектива уже сейчас заставляет меня трепетать».

«Но что было бы, постанови я, что мясо трефное? — продолжал раввин. — Тогда мне бы пришлось предстать перед другим свидетелем обвинения — быком, который встал бы напротив меня и заревел во гневе: «Сколько голодных ртов я мог накормить! Сколько сил на изучение Торы и на молитвы я мог подарить! Сколько хороших дел я мог подпитать! А этот человек отправил меня на помойную свалку, хотя на самом деле у него были основания признать меня кошерным». И, если уж быть откровенным, я мог бы призвать на свою защиту великого Шаха… Однако, взвесив все, я решил, что лучше буду иметь в суде дело с Шахом, чем с разъяренным быком».