Песня на Пурим

Чтобы познать настоящую радость Пурима, следует отправиться в местечко Межибож, что на Западной Украине, и отметить праздник в компании праведного раввина Исраэля Баал Шем Това. Многим посчастливилось — праздничные яства и вина не успевали подавать. Зато не иссякал поток мудростей Торы из уст Баал Шем Това, и услышанное там на всю жизнь оседало в сердцах и умах счастливчиков, отпраздновавших Пурим в Межибоже.

А самым счастливым был молодой раввин Меир Марголис, верный последователь Баал Шем Това. Он привез с собой своего пятилетнего сына Шауляя — симпатичного мальчугана с острым умом и сладким голосом. Мудрец усадил ребенка рядом с собой и попросил его спеть. Шауль знал очень красивую песню «Шошанат Яаков» — молитву, которая произносится после прочтения «Мегилат Эстер» на Пурим и в которой говорится о «Лилии Яакова (еврейский народ), которая торжествовала и веселилась, когда они все увидели голубую ткань Мордехая, потому что Б-г стал их спасением и надеждою из рода в род». Пение мальчика было слаще медового пирога, которым Баал Шем Тов угостил мальчика. И никто не сомневался в том, что на маленького Шауля снизошло благословение.

Когда же Пурим закончился и все собрались домой, Баал Шем Тов сказал ребе Меиру: «Я знаю, ты должне вернуться в Лемберг (Львов), чтобы печься о своей общине, и все же оставь юного Шауля у меня на несколько дней. После Шаббата, даст Б-г, я сам верну его домой». Ребе Меир Марголис очень обрадовался тому, что такой праведник как Баал Шем Тов, проникся такой симпатией к его маленькому сыну, и конечно понимал, что у учителя есть веская причина оставить Шауля на Шаббат. Только бы сам малыш захотел остаться… «Да, папа, я останусь, — с удивительной легкостью согласился мальчик. — Обещаю, что не буду плакать».

Все то время, пока Шауль был у него в гостях, Баал Шем Тов учил с ним Хумаш (Пятикнижие), точно так же, как много лет назад, когда он, никому не известный помощник учителя, учил маленьких детей. В те времена Баал Шем Тов избегал известности, мог смешаться с толпой простых людей и распространять свое учение тайно. Он любил детей: отводил их в школу, учил читать сидур (молитвенник) и изучал с ними Тору. Ибо знал он, что Б-г слушает святые слова, исходящие из чистых детских уст, и собирал эти слова, как драгоценные жемчужины… Встреча с Шаулем вернула Баал Шем Това в те старые добрые времена, по которым он так стосковался, поскольку дети его уже выросли и многие сами стали большими раввинами.

На следующее утро после Шаббата Баал Шем Тов распорядился запрячь сани и отправился в Лемберг, усадив Шауля рядом и взяв с собой двоих учеников. На дороге еще лежал снег, и сани неслись быстро. Проехав полпути, они миновали трактир, из которого доносились пьяные голоса — очевидно, местные крестьяне весело проводили время. Ребе вдруг велел повернуть сани и остановиться у трактира. Ученики это очень удивило: «Что им делать в компании пьяных крестьян? Наверняка, им в пути попадется куда более подходящий трактир, и не один!» Но перечить учителю они не осмелились и последовали за ним внутрь.

Держа маленького Шауля за руку, Баал Шем Тов несколько мгновений стоял неподвижно среди гудящих крестьян, затем хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание. В трактире немедленно воцарилась тишина, все обернулись к неожиданному гостю, которого до этого не замечали. «Хотите послушать настоящие пение? — спросил Баал Шем Тов и, не дожидаясь ответа, добавил: — Послушайте-ка этого мальчика, и вы поймете, что такое настоящие пение!» Повернувшись к маленькому спутнику, он сказал: «Шауль, спой “Шошанат Яаков”». Тот понял, что ситуация особенная и спел с особенным чувством — так, как не пел никогда раньше. Крестьяне восхищенно слушали, и по их щекам катились слезы. Когда мальчик закончил петь, все несколько мгновений стояли, словно завороженные, а затем трактирный зал взорвался овациями. Тогда Баал Шем Тов поднял руку, и вновь в зале воцарилась тишина. Он подозвал к себе трех крестьянских детишек, ровесников Шауля. «Как твое имя?» — спросил он одного из них. «Иван», — отвечал немного оробевший мальчик. «А твое?» — спросил он второго. «Степан», — отвечал тот. «Антон», — представился третий. «А теперь, ребята, — сказал Баал Шем Тов, —познакомьтесь с маленьким Шаулем, который спел для вас. Вам понравилось?» «Да-а!» — отвечали дети. «Хорошо, — говорил Баал Шем Тов. — Тогда запомните, что вы всегда должны относиться к маленькому Шаулю так же дружелюбно, как и сейчас. Запомните это!» И, попрощавшись с крестьянами, Баал Шем Тов вместе с Шаулем и учениками вышел.

Прошло много лет. Шауль вырос. Имя Шауля Марголиса стало уважаемым и почитаемым и в мире изучения Торы, и в торговле. Однажды в пост Эстер Шауль торопился домой из деловой поездки. Он очень торопился, чтобы успеть к празднику, и гнал лошадей что было мочи — к тому же, ему хотелось побыстрее выехать из темного леса, через который лежал его путь. Вдруг из-за деревьев выскочили трое разбойников, вооруженных ножами и топорами, и остановили повозку. Пока двое привязывали путника к дереву, третий схватил сумку, в которой тот вез крупную сумму денег. Поняв, что лесные тати вот-вот лишат его жизни, Шауль попросил их позволить ему вознести последнюю молитву Всевышнему. «Молись сколько хочешь, — сказали разбойники. — Твой Б-г тебе уже не поможет».

Покуда злодеи пересчитывали отнятые у шауляя деньги, тот прочел «Видуй» (последнюю молитву перед возвращением души Б-гу). Глаза его были закрыты, и слезы катились из них при мысли о жене и детях, ожидающих его возвращения, чтобы отпраздновать вместе с ним Пурим… Он обычно читал «Мегилат Эстер» дома, если они пропускали что-то в синагоге. А потом пел для них «Шошанат Яаков», как когда-то для Баал Шем Това. При одной лишь мысли об этой радостной молитве на душе Шауля сделалось легче — если он и должен умереть, то с «Шошанат Яаков» на устах:

Лилия Яакова торжествовала и веселилась, Когда все они увидели голубую ткань Мордехая, Ты был их спасением всегда И надеждою из рода в род...

Шауль пел от всей души — как много лет назад пел он для пьяных крестьян в трактире. А когда закончил, приготовился к смертельному удару…

Но не дождался и, поразившись внезапно воцарившейся тишине, медленно открыл глаза. Троица стояла с широко раскрытыми от изумления глазами — как когда-то те крестьяне в трактире. И вдруг Шауль понял, что знает их. «Ты Иван?» — спросил он одного из разбойников. «А ты, наверняка, Степан! А твое имя Антон, не так ли?» Разбойники, кажется, тоже узнали его, и свирепые выражения лиц сменились удивлением и даже… дружелюбием, тем самым, давнишним дружелюбием! А еще мгновение спустя все трое упали перед Шаулем на колени. «Прости нас», — взмолились они.

Шауля освободили и вернули ему деньги. «Ступай, ради Б-га, — напутствовали разбойники свою несостоявшуюся жертву. — Мы не будем больше грабить — ты сделал нас другими людьми».

Исполненный благодарности ко Всевышнему за спасение от верной смерти, Шауль помчался домой. Теперь он понял, почему Баал Шем Тов остановился у того трактира и, заставив петь перед пьяными крестьянами, познакомил с тремя ребятишками.

Мы можем только представить себе, каким счастливым выдался тот Пурим у Шауля и его семьи.