Сравнивать масштаб двух катастроф дело глупое и неблагодарное. И не только потому, что произошли они в разных временных и структурных формациях. А потому, что вряд ли найдутся такие весы, на которых можно взвесить потерю государственности, разрушение Храма и начавшееся изгнание – с одной стороны, и гибель шести миллионов – с другой. Удивительно тут другое: реакция иудаизма на эти два события. Точнее –  реакция на одно, и отсутствие реакции на другое.

 

Разрушение Храма в иудаизме запечатлено тремя траурными неделями с подробнейшим и доскональным описанием поведения в этот период. От того, что и когда нельзя есть, до того, какие части тела как мыть. Холокост же не нашёл никакого отражения в иудаизме.

Разрушение Храма в иудаизме запечатлено тремя траурными неделями с подробнейшим и доскональным описанием поведения в этот период. От того, что и когда нельзя есть, до того, какие части тела как мыть. Холокост же не нашёл никакого отражения в иудаизме. Скажите, прошло слишком мало лет, и через какое-то время Холокост найдёт своё выражение в иудаизме? Ничего подобного. Раввинистический иудаизм предпочитает старательно делать вид, что Холокоста как будто бы и не было. Этот период просто изъят из религиозной истории, о нём пытаются усердно забыть, как и о шести миллионах погибших. Даже траурный день – Йом-а-Шоа – ортодоксальное сообщество в Израиле байкотирует с неподдельным непониманием: «О чём собственно идёт речь? Нам нужно готовить кугл на шаббат, а вы нам про какие-то шесть миллионов».

 

В разговорах тему Холокоста в этом сообществе стараются тщательно избегать. И не то чтобы  целенаправленно уходили от других «катастрофических» вопросов: о египетском рабстве, вавилонском пленении, разрушении Храма, испанском изгании – пожалуйста. «А, о чём вы? О Холокосте? Ой, я вас не расслышал». И такое молчание зачастую лучше ответов, которые приходится слышать. Так как стандартное раввинское объяснение Холокоста – «три миллиона польских религиозных евреев погибли за грехи полумиллиона немецких евреев». Это не обязательно произносится в открытую, но протаскивается намёком, из которого и так всё понятно. Прежде всего о говорящем. Такие ответы по  своей стилистике настолько напоминают разговоры протестанских пасторов о том, что ураган Катрин это кара Новому Орлеану за грехи, что лучше бы действтельно молчали.

 

Взгляд с позиции дезинтеграции удобен тем, что позволяет призывать к смирению и держать в повиновении паству. А при надобности – отправить её на штурм иерусалимской парковки, которой пользуются «какие-то другие, почти уже не евреи».

Вообще это очень странное желание –  делить евреев на религиозных и не очень, особенно когда речь идёт про трагическую гибель многомиллионой диаспоры. Разделение евреев на «датим» и «датлашим» (религиозные и покинувшие религиозную общину, –  ред.) на фоне  ежегодных ритуальных фраз про то, что именно разделение и стало причиной разрушения Храма, говорит о таком полнейшем непонимании концепта Единства, что авторам этих делений пора отнести свои раввинские смихи обратно. Взгляд с позиции дезинтеграции удобен тем, что позволяет призывать к смирению и держать в повиновении паству. А при надобности отправить её на штурм иерусалимской парковки, которой пользуются «какие-то другие, почти уже не евреи». Хочешь пойти в кино или на светскую работу? «Иди, закончишь вместе с датлашим в очередной Треблинке».

 

Говорим мы о разрушении Храма или о Холокосте, понятных нашему разуму ответов на вопрос «как такое могло произойти» не существует. И уж точно не стоит искать такие ответы в области «они сами виноваты». В фильме братьев Коэнов «Серьезный человек» (A Serious Man) есть примечательный диалог между вторым раввином и главным героем: 

– Мы все ждем от Б-га ответов, но Он не даёт их нам. Он нам вообще ничем не обязан. Обязательства работают в обратном направлении – ты даёшь ответы Ему.

– Зачем же Он пробуждает в нас вопросы, на которые не собирается отвечать.

– Не знаю, мне Он не сообщал.