Страх еврейского купца

Тяжело приходилось купцу Марголину. Казалось бы, уже давно купец, потомственный почетный гражданин, коммерции советник. Чего еще желать?! И так многого добился бобруйский мальчик. Вот только вровень с христианскими купцами встать так и не разрешили – несмотря на все ордена и благотворительность. На каждое мелкое действие он по-прежнему был вынужден просить «особого» разрешения.

В 1893 году решил купец Марголин забрать в Киев старого одинокого дядю из Минска. Полгода пришлось переписываться с губернатором для решения этого вопроса. Прямо сказали – забирайте, только коли он вам в качестве слуги особо нужен: «Но тогда этого вашего лакея Шмуля рассчитать придется. Вы же помните, что не положено больше одного еврея в доме иметь». Еще и приписка снизу была, вроде как по доброте душевной сделанная – дескать, оно вам надо, дом у вас хоть и не очень большой, но присмотра требует, взяли бы слуг из православных в достаточном числе и бед бы не знали. А так, писал губернатор, напоминаю, что если слуга старый еврей будет, то придется им и ограничиться. Никакой другой еврейской прислуги нельзя вам иметь будет.

Один еврейский слуга на весь дом. Где это видано вообще, чтобы на купеческий дом одного человека хватало?! У православных слуг без счета. Конечно, Марголин тоже мог набрать себе слуг из православных, но своим ведь помочь хотелось. В общем, пока полгода шли разбирательства, вообще ни одного слуги в доме не было. Впрочем, не было помощника и тогда, когда дядю наконец перевез. Не для того все затевалось. Старенький уже был, побаливал. И вскоре умер – одна радость, что в домашнем тепле и спокойствии.

После смерти дяди Марголин решил еще одного еврея в Киев перетащить – сына друга детства. Мойша Финберг совсем мальчиком был, когда в купеческий дом переехал. Расторопный, смышленый – вскоре Марголин доверял ему как никому. И вот после 15 лет его верной службы какой-то фискал вдруг решил, что не исполняет Финберг обязанности домашнего слуги, коим он был заявлен. А посему ­– срочно должен быть депортирован из Киева.

Нормально вообще – какой-то мелкий чиновник решил потратить несколько месяцев своей жизни, чтобы тщательно проследить за деятельностью Мойши. Как ему вообще это в голову пришло?! Выяснил же, подлец, что Финберг живет не в доме Марголина на Николаевской, а в какой-то съемной квартирке на Игоревской, и что вовсе он не слуга, а кассир в пароходстве. И это несмотря на регулярные рапорты местного полицмейстера, где было расписано, как Финбергу непросто убирать 12-комнатный особняк Марголина и как он прекрасно справляется со своими обязанностями лакея. Каждый такой рапорт стоил купцу «катеньку», но хорошему человеку, думал Марголин, 100 рублей заплатить не жалко. Он же не Симха Либерман с его закидонами, в конце концов. Только этот выскочка мог потратить сто тысяч рублей, только чтобы с полицейскими вообще не общаться. А чего с ними не общаться? Они тоже люди и тоже кушать хотят.

С другой стороны – почему он вообще должен перед кем-то оправдываться?! Он платит налоги, спонсирует всю полицию Подольского района, два вуза открыл. Церковь построил, в конце концов. Ну почему каждый раз он должен выпрашивать элементарные вещи?!

Но Мойшу отстоять хотелось – так что Марголин злился, но с декабря по апрель десятки прошений написал. В них гордо оправдывался: почему в принципе кого-то волнует, кем именно служит у него Финберг? Сегодня купец хочет, чтобы он деньги в кассе пароходства принимал – пусть принимает. Завтра хочет, чтобы прием организовал – пусть организовывает. Дескать, его дело. Он бы еще понял, если бы Мойша жену из черты оседлости привез и детей плодил, так нет – холост он и предан только своему хозяину.

Ничего не помогло – полиция в итоге приняла решение о депортации Финберга. Расстроился тогда Марголин всерьез – все думал, что сколько ни старайся, все равно где-то на задворках. Все приходится юлить, давать взятки, оправдываться. Все под неустанным контролем государства. В чем смысл уплаты этих гигантских налогов, адского труда для получения потомственного почетного гражданства, этой «Анны на шее», в конце концов? В чем смысл, если он в дом даже слуг пригласить не может, которые бы разговаривали на его родном языке из детства.

Задавал все эти вопросы Давид Марголин только себе. Он был уверен, что те же вопросы терзают его друзей по бриджу и даже его партнеров по бизнесу. Но также он был уверен, что ни один из них так никогда и не осмелится задать эти вопросы вслух. Даже в частной беседе. Даже выпивши. Страшно.

Все персонажи реальны. Любые совпадения не случайны. Основано на анализе архивных документов.