Top.Mail.Ru

Свидетель из Аушвица

20.07.2017

Она полвека отказывалась говорить о Холокосте. А потом поняла: если не она – то никто. Теперь хрупкая 88-летняя старушка часто летает за океан – свидетельствовать против бывших служащих Аушвица, тех, кто убил её родителей, друзей и чудом не уничтожил ее саму.

В магазине мебели Игнаца Кляйна всегда пахло свежим деревом – этот запах маленькая Хеди очень хорошо запомнила, как и то, что отец никогда не повышал на нее голос. Она была единственным ребёнком в семье Игнаца и его жены, домохозяйки Элизабет – родители старались оградить дочь от любых жизненных неприятностей. Они жили в Орадя, румынском городке, который по старой памяти многие называли Нагиварад. Так он назывался до Первой мировой войны, когда входил в состав Австро-Венгрии. И так подписывала некоторые рисунки в своём альбоме маленькая Хеди – например, двух ярких гномов на фоне покрытых снежными вершинами гор и домиков, которые она видела каждый день.

Хеди получила памятный альбом в подарок на 11-й день рождения в 1939 году. Её одноклассники, друзья и родственники оставляли свои рисунки и пожелания на румынском и венгерском языках прямо рядом с творениями самой девочки. Несмотря на войну в Европе, в Орадя долго не было нацистов – Хеди продолжала ходить в еврейскую школу, изучала искусство и мечтала стать танцовщицей или учителем физкультуры.

В 1940 году городок Орадя по принуждению Адольфа Гитлера и Бенито Муссолини перешел к Венгрии. Но в городе, которому вернули старое название Нагиварад, жизнь была относительно спокойной. Из ста тысяч жителей около трети были евреями. Отголоски того, что происходило с другими евреями в оккупации, долетали до городка, но почти никто в это не верил. Поверить в такое было сложно. Тем более что отец Хеди воевал в Первую мировую за Венгрию и был уверен, что государство никогда не предаст его еврейских граждан, даже если слухи об убийствах и унижениях хоть сколько-то правдивы. «Мы выбрали верить в это, потому что альтернативу было невозможно вообразить», – говорит теперь Хеди.

Но их наивная надежда продержалась недолго. В марте 1944 года немецкая армия пришла в Нагиварад. Спустя несколько дней 16-летняя Хеди, как обычно, пошла в школу, но вместо учёбы их 10-й класс собрали и объявили, что школы для еврейских детей закрываются. Позже появились жёлтые звёзды на одежде, а вскоре пришли и в еврейские дома. В городе быстро появилось гетто, куда семья Хеди отправилась очень мирно – ведь венгерское правительство не могло предать их. С собой им разрешили взять только маленький чемодан с самым необходимым. Свой памятный альбом она передала тёте, которая избежала депортации, будучи женой христианина.

Привыкшей к комфорту, любимой и домашней девочке Хеди пришлось жить в одной комнате с 15 людьми в ужасных условиях. Еды не хватало, людей пытали в попытках найти деньги и драгоценности, многие умирали от побоев. А через три недели гетто опустело: приближалась Красная армия, и немцы спешили окончательно решить еврейский вопрос. Хеди посадили в вагон для перевозки скота – там было невероятно душно, всего одно окно с колючей проволокой, и девочка пыталась помочь маме, обмахивая её платочком. Соседям по вагону дали одну бадью воды на 80 человек и одно ведро, чтобы использовать его как туалет.

Три дня они ехали в темноте, вони и без еды – многие не пережили поездку. Наконец впереди показались знаменитые ворота с надписью «Труд освобождает». Хеди оказалась в Аушвице. Всего через три месяца её родной город освободили от нацистов. «Если бы они разрешили нам остаться всего на три месяца дольше, целое поколение было бы спасено, – сокрушалась позже она. – У меня были бы мои родители, мои одноклассники, мои друзья…»

Как только люди вышли из поезда, началась селекция, повсюду раздавались крики и плач. Сначала налево к мужчинам отделили отца Хеди, и она даже не успела попрощаться. Потом направо увели мать. Хеди бросилась за ней, но на её пути встал солдат, и ей осталось только плакать и кричать имя Элизабет. «Она повернулась и посмотрела на меня. Я никогда этого не забуду. Казалось, что она не понимает, где находится. Её лицо отпечаталось в моей памяти. За несколько минут я превратилась в сироту», – вспоминает этот момент Хеди. Она больше никогда не видела родителей.

В Аушвице девушка провела несколько месяцев, умудрившись пережить ежедневные селекции. Она понимала, что у её отца, у которого была инвалидность, не было шанса выжить. Но по ночам Хеди убеждала себя, что её мать спит в таком же длинном бараке с протекающей крышей, что она, будучи умной и сильной, обязательно выживет, и они обязательно встретятся. До этого времени Хеди пообещала себе делать всё, чтобы оставаться здоровой и чистой и не разочаровать мать. Это было её причиной жить. Она не знала, что её мать в первый же день оказалась в крематории.

В выданном платье и обуви на деревянной подошве Хеди бродила по баракам, где нашла свою кузину Еву и нескольких своих одноклассников. Одна из них, милая и талантливая Мажо, которая в школе сидела за партой позади Хеди, попросила передать весточку её бойфренду Джорджу: «Когда ты вернёшься домой, найди его и скажи, как сильно я любила его». Хеди удивилась: почему бы Мажо самой не сказать ему этого? Но Мажо покачала головой: «Я знаю, что не вернусь, я знаю, что у меня это не получится, и я знаю, что это выйдет у тебя». От Мажо у Хеди остался только рисунок с танцовщицами на сцене, вклеенный в её альбом.

FILE — A picture taken just after the liberation by the Soviet army in January, 1945, shows a group of children wearing concentration camp uniforms behind barbed wire fencing in the Auschwitz Nazi concentration camp. One of the black-uniformed men on the ramp where people arrived was likely SS guard Oskar Groening who goes on trial Tuesday, April 21, 2015 in a state court in the northern city of Lueneburg on 300,000 counts of accessory to murder. (AP Photo/FILE)

В августе 1944 года Хеди и её кузину Еву отобрали для работы на фабрике. Туда они добирались два дня. На одной из станций поезд тормознули и отделили 500 человек – что с ними стало, Хеди не знает. Она оказалась на фабрике Volkswagen в Германии, которая превратилась в завод по производству боеприпасов. Хеди трудилась по 12 часов, как раб, а когда начиналась бомбёжка, пряталась в убежище. Чтобы не так бояться грохота и взрывов, вместе с товарищами она рассказывала стихи, пела песни и даже обменивалась рецептами. Несмотря на голод и усталость, люди способны были вспоминать счастливое прошлое, и одна из женщин даже поделилась секретом своей фаршированной капусты, куда добавляла карамелизированный сахар.

Последний виток страданий ждал Хеди, когда её отправили обратно в лагерь – на этот раз в Зальцведель, один из «филиалов» концлагеря Нойенгамме. Неделю в лагере не было еды, и несмотря на то, что войска освободителей были рядом, никто не верил в освобождение. Но в апреле 1945 года американская армия освободила узников, среди которых была Хеди. Она вернулась в родной город в числе 2000 выживших евреев из 30 000 человек. Вскоре Хеди вышла замуж и нелегально перебралась в Канаду. В Ораде она побывала только спустя 20 лет и наконец забрала свой альбом.

Auschwitz survivor Hedy Bohm, left, living in Toronto, Canada, and her daughter Vicky Bohm, right, leave the court hall during the noon breaks of the trial against former SS guard Oskar Groening in Lueneburg, northern Germany, Tuesday, April 21, 2015. The 93-year-old former Auschwitz guard faces trial on 300,000 counts of accessory to murder, in a case that will test the argument that anyone who served at a Nazi death camp was complicit in what happened there. (AP Photo/Markus Schreiber)

Полвека Хеди молчала о Холокосте, похоронив в себе память об ужасных событиях. И только несколько лет назад, после смерти мужа, она начала говорить. Хеди возмущало отрицание Холокоста – вместе со своим альбомом она ходила в школы и рассказывала детям, что произошло конкретно с ней и что может произойти вследствие любой дискриминации. Она объясняла, заглядывая школьникам в глаза: «Я хочу, чтобы вы запомнили, что происходит, когда хорошие люди ничего не делают. С этого момента вы будете моими свидетелями».

Но когда Хеди предложили свидетельствовать против бывшего бухгалтера Аушвица и служащего СС Оскара Грёнинга, она поначалу думала отказаться. Не хотелось снова проходить через это, ведь даже звуки немецкого языка снова превращали её в ту испуганную девушку на перроне в Аушвице. Но после размышлений Хеди поняла, что у неё нет выбора: «Я могла говорить за тех, кто умер. Я должна была сделать это».

В 2015 году она отправилась в Германию, чтобы в зале суда рассказать о самом трагичном времени в своей жизни. Грёнинга признали виновным и приговорили к четырём годам заключения. Хеди тогда сказала: «Я думаю, он впервые осознал, что те, кто приезжали в вагонах для скота, тоже были людьми, у них были чувства и семья».

В прошлом году Хеди выступила ещё на одном процессе – против бывшего охранника СС Райнхольда Ханнинга, служившего в Аушвице в то время, когда были убиты её родители. На процессе хрупкая пожилая женщина с короткой стрижкой подошла к арестованному, смотревшему только на свои колени и не проронившему за весь процесс ни звука. «Посмотрите на меня, – произнесла Хеди. – Не бойтесь посмотреть на меня. Я всего лишь такой же человек». И тогда он впервые медленно поднял голову и встретился взглядом с пережившей Аушвиц. Ханнинга признали причастным к гибели не менее 170 000 человек и приговорили к пяти годам тюрьмы. Он умер, когда приговор ещё не вступил в силу.

Хеди Бом – она взяла фамилию мужа – сейчас 88 лет. Выживших в Холокост становится всё меньше и меньше, и она считает своим долгом рассказать обо всем за всех. Недавно она добралась даже до Австралии, где вновь подчеркнула это: «Каким бы непубличным человеком я ни была и как бы я ни мечтала не говорить о прошлом, я не могу так поступить. Я говорю, потому что молодое поколение должно узнать о том, что было, от свидетелей».

Виктория Чарочкина

{* *}