Свобода из подполья

Этот поляк приютил одну беглянку из Варшавского гетто, но за ней хлынули остальные. Вырыв бункер под теплицей, Мечислав Вольский два года спасал жизни десятков евреев. Его раскрыли в марте 1944-го – всех расстреляли.

Выйдя из бункера, люди падали от запаха свежего воздуха. Солнца, светившего им в глаза, они не видели два года. Все это время они провели под землей, в крохотном помещении размером пять на семь метров. Но и выход из-под земли не был освобождением: 38 человек покинули место своего добровольного заточения под дулами автоматов. До того, как спуститься в бункер, никто из них не знал друг друга, каждый занимался своим делом, жил своей жизнью. Их объединяло лишь одно – все они были евреями, искавшими под землей спасения от фашистов. Его они нашли под землей лишь на время.

Сегодня об этой истории напоминает мемориальная табличка, установленная на стене дома №77 по улице Груецкой в Варшаве. В 42-м на этом месте находилось хозяйство пана Вольского – большой участок земли, окруженный садом. Во дворе стоял деревянный парник, крытый застекленными рамами, где хозяин поместья – Мечислав Вольский – выращивал грибы. Глубоко под ним, в гробовой тишине, боясь сделать лишнее движение, находились десятки людей, «оживавшие» лишь по ночам.

Все началось с еврейской девушки Виски: она сбежала из Варшавского гетто, но что делать дальше – не знала. Город был полон эсэсовцев. Убегая от очередных патрульных, Виска оказалась в саду Вольского. Спрятавшись средь деревьев и зарывшись в листву, она лишь слышала, как женский голос убеждал немцев, что беглянка побежала дальше. Это говорила Галина – сестра Мечислава. Вместе с братом они решили предоставить девушке в своем доме приют.

О Виске в доме Вольских знали лишь несколько членов подполья. Они и предложили Мечиславу рискованный план: вырыть и построить под его садом подземное укрытие, в котором могли бы скрыться несколько десятков людей. Мечислав не мог принять решение в одиночку, ведь вместе с ним в доме жили его мать Малгожата, две сестры – Галина и Ванда, а также 18-летний племянник Януш Высоцкий, который помогал ему в саду. Без лишних слов и долгих раздумий все они согласились, хотя каждый понимал, что ради чужих людей рискуют своей жизнью и жизнью родных.

Бункер решили выкопать под теплицей для грибов. Мечислав и Януш начали работу вдвоем, а позже к ним присоединились несколько мужчин, бежавших из Варшавского гетто с помощью подполья. Днем они прятались в доме Вольских, ночью продолжали копать. За несколько недель бункер был готов. Помещение состояло из двух отсеков: спальни и кухни. Семь метров в длину, пять – в ширину, два метра – в высоту. Сколоченные деревянные нары в два яруса были рассчитаны на 38 человек. Поселившиеся там беглецы из Варшавского гетто называли свое убежище «кристалликом», что по-польски звучит как «крыся».

В маленькой кухне разместили плиту, дымоход замаскировали в гуще кустарника. Готовили только ночью, тогда же стирали, мылись и ходили в ведра. Вот воспоминания одной из обитателей бункера, Иры Гродзинской: «В июне 1943 года мы с Йосефом спустились в укрытие и начали нашу совместную жизнь. До этого мы прятались по отдельности. Почти стемнело, когда Януш привел нас в сад. Он оставил нас в увитом плющом павильоне и прошептал: “Ждите меня здесь. Когда стемнеет, я принесу ваши вещи и приведу вас в “крысю”. Так мы называем укрытие для конспирации. Воздух был наполнен пьянящим запахом цветов. Тишину ночи нарушали редкие одиночные выстрелы. Я почуяла опасность, меня охватил страх. “Что мы творим, сами себя запираем в клетку, из которой нет выхода?!” – думала я в отчаянии. Словно угадав мои мысли, Йосеф прошептал: “Не мучай себя. Мы решили уйти под землю и не спасаться больше бегством, как загнанные звери. Если повезет, мы проживем в этом бункере до конца войны”. Януш бесшумно проскользнул в павильон. “Идите за мной”, – сказал он и повел нас через сад по узкой тропинке. Подойдя к длинному узкому сооружению с низкой стеклянной крышей, Януш отворил дверь и сказал: “Здесь, под теплицей, и находится укрытие”, – и принялся тихо насвистывать известную песенку. Это было сигналом для находившихся внутри. Люк медленно поднялся, стало видно тускло освещенный квадрат. Снизу для нас подставили лестницу. На мгновение меня охватили паника и сомнения: “Может, лучше уйти?” Но я знала, конечно, что поздно было менять решение. Я начала неохотно спускаться. Меня обдало горячей волной затхлого воздуха. Запах плесени, смешанный с запахом пота, непроветренной одежды и остатков еды. После душистого чистого воздуха в саду эту вонь было особенно трудно перенести».

«День» в бункере начинался вечером – после того как уходили из сада работники. Хозяйство было большое, и обойтись без них было невозможно. К тому же увольнение всех могло вызвать подозрение. Поэтому весь день Янош находился в саду и контролировал, чтобы никто из рабочих не подходил близко к теплице. Януш делал вид, что ухаживает за грибами, насвистывая при этом заранее определенную мелодию, означавшую, что все хорошо. Если же мелодия менялась – значит, рядом был чужой, и в тот момент сердца обитателей бункера замирали. Вечером Януш и Мечислав спускались в бункер, опорожняли ведра, забирали отходы, приносили продукты. Чтобы избежать подозрения при закупке столь значительного количества продовольствия, Вольские открыли при своем доме небольшой продуктовый магазин. «Мечислав всегда приносил с собою заряд бодрости и надежды, – вспоминала Ира Гродзинская. – Его посещения заряжали нас оптимизмом. Он возвращал нам, пусть на миг, самоуважение и чувство человеческого достоинства, которые так легко могли рухнуть от бесконечного сидения под землей».

От этого «бесконечного сидения» нервы у людей сдавали. Обстановка между «сожителями» напоминала кипящий котел, готовый взорваться в любую минуту. Однажды утром в теплицу вбежала курица, а вслед за ней – одна из работниц, принявшаяся бегать за ней над головами людей. Забыв про осторожность, сидящие в бункере начали возбужденно кричать: «Случился пожар!», «Нас обнаружили!», «Откройте люк и посмотрите наконец, что там», «Надо немедленно бежать!» и прочее. Нервное возбуждение было неконтролируемым. Затем оно сменилось страхом – ведь их крики могли услышать. Их действительно услышали. В конце рабочего дня спустившийся в бункер Януш рассказал, что ему пришлось изо всех сил кричать на работницу, чтобы хоть как-то заглушить их крики. Но работница все равно услышала посторонние звуки и принялась рассказывать всем о привидениях, которых она слышала в теплице. Это могло вызвать подозрения у остальных работников. Чтобы пресечь возможные последствия на корню, Мечислав на следующий день пригласил в гости знакомого полицейского. Тот был гурманом и обожал грибы. Подпоив полицейского в доме, вместе с ним на глазах у работников Мечислав зашел в теплицу, где собрал полицейскому несколько корзин с грибами и дал тому пропустить еще пару рюмочек. Вид развеселого полицейского, пробывшего в теплице полчаса и ушедшего оттуда поющим песни, закрыл среди рабочих вопрос о «призраках».

За два года, проведенных бывшими узниками Варшавского гетто в бункере, подобных событий было немало. Были и радостные моменты, когда, например, вся семья Вольских, спустившись в бункер, отмечала новый, 1943 год со своими «постояльцами». Были и трагедии. Каждый находившийся под землей вкладывал деньги в общий быт. Кто-то сам, за кого-то передавали из города. Среди таковых была 13-летняя Бася, которую отец устроил в «крысю», но сам скрывался в городе, передавая оттуда деньги на ее пропитание. К концу первого года пребывания Баси в бункере от ее отца перестали приходить и письма, и деньги. «И вот однажды ночью, – писала в своих воспоминаниях Гродзинская, – “старший по бункеру” Боровский собрал совет и сказал, что деньги, оставленные отцом Баси, закончились и надо скинуться на ее содержание. Деньги дали не все. Наутро Бася не встала с постели. Больше она не ела, не пила, не разговаривала, не двигалась. Мы умоляли, уговаривали, убеждали, укоряли, ругали, пытались насильно кормить. Галина принесла домашнего бульона специально для Баси – всё впустую. Бася умерла в течение нескольких дней. Ее завернули в простыню и похоронили в саду под деревом».

Вскоре после этого случая Ира Гродзинская и ее муж решили покинуть бункер. Они поселились в квартире сестры Мечислава, Галины. В начале марта 44-го Галина прибежала предупредить их, что бункер обнаружен. Фашисты ворвались в дом Вольских, согнали всех во двор у теплицы и приказали открыть бункер. Обреченные люди выходили по одному. Среди них был и польский историк Эммануэль Рингельблюм со своей женой Юдитой и сыном Ури. Последний из выходивших – адвокат Тадеуш Клингер – едва ступив на землю, принял цианид. Бункер немцы забросали гранатами, а его жильцов отправили в тюрьму Павяк. Через несколько дней все они были расстреляны среди разрушенного Варшавского гетто. В одном ряду с ними были казнены Мечислав Вольский и его племянник Януш Высоцкий. Через две недели после их казни у ворот собственного дома был застрелен донесший о существовании бункера Ян Лакинский. В 1989 году Мечислав Вольский, его мать Малгожата, сестры Галина и Ванда и Януш Высоцкий были объявлены Праведниками народов мира.