Совершенно против евреев

Книгу в моих руках составляла советская троица: полковник, подполковник и майор. Я смотрел на ветхую пожелтевшую обложку: «Антисоветская деятельность еврейских националистов и борьба с нею органов государственной безопасности». Рядом – гриф «Совершенно секретно».

Книгу выпустили в 1956 году сугубо для внутреннего пользования в стенах КГБ: выносить за пределы устрашающего здания категорически запрещалось – как и размножать. Я все никак не решался начать читать. Когда-то я уже видел этот гриф «Совершенно секретно» – на собрании сочинений Уинстона Черчилля, преспокойно стоявшем на книжных полках в доме у школьного приятеля, сына военного, несмотря на грозную надпись: «Из части не выносить». Тогда один толстый том в темной обложке я все-таки выклянчил на один вечер: «Папа твой даже не заметит!» Залпом прочел, и мне не понравилось. Это было скучно: политика, политика, ничего, кроме политики.

За забором нашей с приятелем физико-математической школы было знаменитое минское училище КГБ. Толпа курсантов в синих спортивных костюмах каждый день пробегала в парк Горького на кросс мимо школьников, идущих на уроки. Отношения между школой и училищем были хорошие – их ансамбль даже играл на школьных вечерах. Играли неплохо, даже пели. Как-то музыканты предложили добровольцам сгонять и принести их аппаратуру. Нас пустили через их, казалось бы, непроницаемый КПП, и мы побежали по пустому гулкому коридору. На звуконепроницаемых дверях висели таблички: А106, А314. Мы спустились по лестнице в подвал, и я как на духу спросил человека, выдававшего нам колонки и усилители, есть ли в этом здании еще этажи, уходящие вниз. Он странно посмотрел на меня.

– За что? – возмущался я, когда испуганные одноклассники подзатыльниками выбили меня из каптерки. – У них же должны быть камеры, где учат специальным методам допроса?

Евреи-разведчики работали на СССР, многих из них репрессировали свои же, а вот Юлию и Этель Рознеберг «поджарили» на электрическом стуле американцы. Было непонятно: надо ли ими гордиться или все-таки это предательство. И если предательство, то чье и чего?

В Антисионистский комитет наряду с генералом Драгунским входили главный раввин Московской синагоги Яков Фишман, актриса Быстрицкая и режиссер Лианозова. Раввин, конечно, был ярким представителем советской общественности, ярче и не бывает. Кто-то авторитетно заявил, что КГБ специально придумал Антисионистский комитет, чтобы показать, что советские евреи не такие.
– А какие? – поинтересовался я.
– Не такие, как в Израиле и США. Потому что если такие, пришлось бы всем разрешить уехать.

И тут меня осенило: значит, есть такой отдел, который специально занимается евреями. Начиная с конца 70-х каждого 9 мая к Яме – памятнику пяти тысячам евреев, погибшим в Минском гетто – приходил начальник ОВИРа в форме полковника милиции. Окидывал прищуренным взглядом толпу и уходил, понимая, что без работы не останется. Уверяли, что мундир милиционера – только прикрытие. Дескать, работал в другой организации и получал указания по прямому проводу непосредственно из здания на Лубянке.

Одному знакомому, от которого во время беседы в КГБ потребовали объяснительную, вдруг предложили написать ее на идише – ну, если ему трудно по-русски. Он очень удивился, но его уверили, что для них это не проблема. Эти наблюдения укрепили мою веру в существование специальной организации по еврейскому вопросу, и я поделился выводами с друзьями. Оказалось, что все знали о еврейском отделе – ведь благодаря ему отказывались принимать на работу, саботировали защиту дипломов, кандидатских и докторских, заворачивали литературные рукописи, тормозили повышение по службе. По логике отдела, если и были какие проблемы в Союзе – то от рук сионистов. Мало того что они угнетают сотни миллионов арабов, так у нас они скупили весь дефицит, оккупировали культуру, создали неурожай и подняли цены на спиртное. Утверждавшие эти хоть и обвиняли израильскую военщину, но осуждающе смотрели почему-то на меня.

Потом наступили гласность и Перестройка, но ясности – имелся ли специальный комитет в органах по еврейскому вопросу или нет – не прибавилось. Кое-какие документы рассекретили, и выяснилось, что внутри Министерства госбезопасности существовал сионистский заговор. Главным же антисионистом Советского Союза оказался премьер-министр Косыгин, который на политбюро выступил за запрещение еврейской эмиграции из СССР, а вот председатель КГБ Андропов и министр иностранных дел Громыко были «за».

Книги «Евреи в ВЧК», «Евреи в ГПУ», «Евреи в НКВД», «Евреи в КГБ», «Евреи в ФСБ» и «Администрация Президента в руках евреев» ясности не прибавляли – лишь больше запутывали вопрос.

Но благодаря лежащему предо мной учебному пособию наконец-то появился шанс узнать, имелись ли в минской школе КГБ секретные подземные этажи. Я принялся за чтение. Шестьдесят пять страниц содержали разнообразные сведения по новейшей еврейской истории.

«После 12-го конгресса сионистов в Карлсбаде один из главарей – Жаботинский – заключил с Петлюрой договор о создании при штабе петлюровских войск еврейской жандармерии для расправы с коммунистами». Или вот: «На 23-м сионистском конгрессе в 1951 году обсуждались вопросы идеологического воспитания евреев. Как дебаты, так и решения по этим вопросам насаждали еврейскому населению СССР пренебрежительное отношение к месту, гражданами которого они являются». И следующее: «Разрабатывать еврейского националиста или клерикала, как правило, должен агент – еврей по национальности, так как ему легче завоевать доверие разрабатываемых».

После брошюры осталось стойкое впечатление погружения на планету Саракш из «Обитаемого острова» Стругацких – настоящий мир наизнанку. Вспомнился прапорщик, выдававший аппаратуру в подвале минского училища КГБ. Недобрый у него тогда взгляд был, ох, недобрый. Что-то он обо мне знал такое, чего я не знал о себе сам.